С сентября по февраль мы учились пять дней в неделю и без краткосрочных каникул. Помню, как сильно удивилась, когда каникулы для предвыпускных классов начались зимой. Однако такой передышке радовалась я очень преждевременно. Неделю назад администрация школы сообщила, что новый учебный год начинается для нас не как у всех в сентябре, а гораздо, гораздо раньше. И вот сегодня я иду в школу, а на дворе царит месяц май. Досадно и неприятно, но что поделать?

Взяв форменный темно–синий пиджак, я вышла из гардеробной. Подойдя к рабочему столу в своей спальне, стащила за лямку со столешницы черный школьный рюкзак и, размышляя о разном, отправилась за Катенькой.

Остановившись на пороге бывшей гостевой, а теперь уже, надеюсь, надолго занятой подругой комнаты, с улыбкой смотрела на хмурую и чем–то сильно озадаченную Катю.

Не замечающая меня девушка, так же, как и я, одетая в плиссированную клетчатую юбку и белую блузку, раздраженно подтянула съехавший белоснежный гольф. Что–то сердито бурча себе под нос, водрузила на широкую двуспальную кровать свой рюкзак и принялась аккуратно складывать в него тетради, то и дело чередуя бормотание с тяжкими вздохами.

Не желая мешать Катерине собираться в школу, я прислонилась плечом к дверному косяку. Девушка отчего–то была не в духе. Я слегка неадекватна понятно почему: утренняя встреча с князем Разумовским даром не прошла. Но вот что происходит с подругой, пока оставалось тайной.

– Кто придумал летом учиться? – долетело до меня ее недовольное бормотание. – Наше министерство образования совсем уже спятило со своими экспериментами. Зла на них не хватает. Хорошо, хоть мелких пожалели…

– Если что–то происходит, значит, это кому–то нужно, – глубокомысленно заявила я, не сходя с места.

– Ой! – заметив меня, воскликнула Катенька и тотчас порозовела. Строго сдвинув рыжевато–коричневые брови, она несколько мгновений внимательно изучала мое лицо, а после произнесла: – Вот зачем, скажи на милость, старшеклассникам начинать учиться именно сейчас? – раздраженно убрав рыжую прядь назад, она закинула на плечо лямку рюкзака.

– Есть идеи? – прищурившись, я широко улыбнулась.

– Есть, – кивнула подруга. Подойдя ко мне, взяла под локоток и зловеще прошептала: – Ребенок–старшеклассник кого–то из министерства набедокурил. Не знаю, что он или она натворил такого–эдакого, но, похоже, родители хотят чадо уморить. Крайне изощренный метод нашли!

Тихонько рассмеявшись, я увлекла сердито пыхтящую девушку в гостиную. Неожиданно Катенька повела себя очень странно: стараясь ступать как можно тише, мимо закрытых дверей комнат сестер–близняшек она прошла буквально на цыпочках. А встретив мой вопросительный взгляд, прижала палец к губам. Аккуратно ступив на лестницу, быстро огляделась и начала медленно спускаться. Не понимая, чем вызвана такая таинственность, я молча пошла следом.

Очутившись в просторном холле первого этажа, Катерина облегченно вздохнула. Настороженно посмотрев на подругу, я собралась было спросить ее, что происходит, как неожиданно раздался голос экономки:

– Завтрак готов. Госпожа, где прикажете накрыть? – выйдя из дверей столовой, Надежда терпеливо ожидала ответа и едва заметно улыбалась.

– В кухне, – абсолютно не задумываясь, сообщила я.

Не знаю почему, но эти посиделки за круглым столом в уютной кухне неизменно приносили душе покой и теплоту. Последнее время экономка спрашивала меня, где я предпочитаю есть, лишь формально: она прекрасно знала ответ.

Почтительно кивнув, Надежда быстро ушла в кухню.

– Кать, с тобой все в порядке? – остановившись, я задумчиво посмотрела на загадочную подругу.

– Да, – отозвалась та, вновь начиная покрываться румянцем. – Просто не хотела твоих сестричек будить.

– Что не так? – я подозрительно прищурилась.

– Да все нормально, – торопливо произнесла Катенька. – Рано же еще. В школу им не надо, пусть поспят. Мы с ними вчера допоздна сидели. Болтали о разном. Вот ненароком разбудить и не хотела.

– Что–то ты от меня скрываешь, – безапелляционно заявила я.

– Ну–у, – протянула подруга. – Ничего особенного, – отведя взгляд в сторону, несколько мгновений помолчала. А после, явно желая сменить тему, быстро произнесла: – Ты, кстати, чудесно выглядишь. Это пробежка на тебя так сегодня подействовала? Нет, ну правда же посвежела и похорошела! – прощебетала она, старательно отводя глаза.

Многозначительно хмыкнув, я долгим взглядом посмотрела на очевидно что–то утаивающую подругу. Смутившись и покраснев, Катенька тем не менее промолчала.

Тяжело вздохнув, взяла ее под локоток, и мы зашли в кухню. Сейчас расспрашивать не буду, но чуть позже – обязательно!

Неторопливо позавтракав, я наслаждалась ароматом и вкусом свежезаваренного чая. Такой умела готовить только Надежда.

– Ты, как всегда, на высоте, – встретившись с добрыми глазами экономки, произнесла я искренне. Тепло улыбнувшись, та вновь коротко поклонилась и принялась хлопотать по хозяйству. – Кать, – я негромко окликнула упорно смотрящую в большое окно девушку.

Мгновенно обернувшись, Катенька начала привычно розоветь. Пряча смущение, она сделала вид, что пьет чай.

– Рассказывай, – тяжело вздохнув, я поставила изящную кружечку на бледно–зеленую скатерть.

– Ну–у, – вновь протянула Катя и нахмурилась. – Ничего такого не случилось. Правда! – она честно посмотрела мне в глаза. Прекрасно зная, что рассказать все равно придется, отпила из чашки и печально вздохнула. – Ты вчера опять до ночи работала, а я с девочками общалась. Сама виновата. Хотела пошутить, ну и рассказала им, на свою беду, про зубную фею.

Весь прошлый учебный год мои сестры жили в школьном общежитии, но на каникулах, естественно, были дома. У меня свободного времени на девочек хронически не хватало, а вот Катенька с удовольствием с ними общалась и играла. Близняшки оказались не только умницами (в чем я не сомневалась), но, к моему великому удивлению, еще и редкостными затейницами. И разные казусы случались довольно часто. Только что могло произойти сегодня? Катя так сильно никогда не переживала…

– И? – подбодрила я замолчавшую подругу.

– Лиза с Сашей спрашивали сколько денег фея дает за один зуб. Я сказала, что золотой. Перед сном они ненавязчиво так поинтересовались где могут быть их детские зубики, – с тоской в голосе произнесла Катенька. – Я отшутилась, что в тайничке лежат. Мол, ты шкатулку с ними в саду под сиренью прикопала.

Немного подавшись вперед, я с интересом посмотрела на угрюмую подругу.

– Проснулась я посреди ночи от ледяных пальцев на шее и заунывных голосов, – Катя испуганно похлопала ресницами и передернула плечами. – У меня требовали точное местоположение тайника. Обе в длинных светлых сорочках, перемазанные с ног до головы землей, волосы спутаны. Я так испугалась! Ужас просто! – честно призналась она. – Хорошо, без лопаты ко мне в комнату пришли. Ей–богу, померла бы от страха!

Воображение мгновенно нарисовало мне картинку: ночь, две абсолютно одинаковые худенькие девочки в светлых рубашках с пятнами грязи, длинные черные волосы всклокочены, лица перемазаны. Они медленно приближаются к кровати, тянут тоненькие ручки и требуют добровольно отдать клад. В руках одной из них здоровенная лопата…

Почувствовав, как губы начали растягиваться в широкой улыбке, я с трудом сдержала смех. С укоризной посмотрев на меня, Катенька несколько секунд молчала, а затем, опустив рыжеволосую голову, принялась тихонько хихикать.

– Госпожа, – позвала Надежда, прерывая наше веселье. – Время. Вам пора, – пряча смешинки в глазах, добавила: – Вы не волнуйтесь. Как боярыни проснутся, я прослежу, чтобы они хорошенько отмылись.

Кивнув, я встала из–за стола и, покашляв, уже спокойно сказала:

– Если рубашки сильно испорчены, даже не думай чинить. Сразу выкинь. Новые купим. И пусть охрана зароет то, что они там перекопали.

– Как скажете, боярыня, – улыбнулась экономка.

– Пойдем, – позвала я подругу. Бросив взгляд на ее пунцовое от смущения и смеха лицо, тяжко вздохнула. – С кладоискателями все понятно. Пора грызть гранит науки.